Предводитель горцев Чечни и Дагестана Имам Шамиль в Украине

Грядет очередная годовщина события, о котором мало кто помнит. Речь идёт о годовщине пленения предводителя горцев Чечни и Дагестана, руководителе освободительного движения, национальном герое - имаме Шамиле на Гунибе.
Что говорить, тема, обросшая всевозможными мифами, и для кого-то даже неприятная. Одни любят Шамиля, другие его ненавидят. Одни язвительно попрекают: «Как мог Шамиль, после тридцати лет войны (1829 - 1859 гг.), сдаться в плен русским? Другие растерянно краснеют, не зная чем оправдать «поступок железного имама». 
Несмотря на обилие разнообразных сведений о Шамиле, наиболее важные вехи, и в том числе пленение Шамиля, обходятся стороной, уступая место всевозможным дешевым спекуляциям. Например, в изданном несколько лет назад двухтомном академическом издании «История Дагестана с древнейших времён до наших дней», попросту отсутствуют события с 1851 по 1860 год. 
Будущий имам родился в селении Гимры (Генуб) племени Хандалал Кавказской Аварии (Унцукульский р-н,Зап.Дагестан) около 1797 года (по другим сведениям около 1799 года). Имя, данное при рождении, – Али – было изменено его родителями на «Шамиль» еще в детском возрасте. Одаренный блестящими природными способностями, Шамиль слушал лучших в Дагестане имамов и муфтиев, преподавателей грамматики, логики и риторики арабского языка и скоро стал считаться выдающимся ученым. Проповеди Кази-муллы (Гази-Мохаммеда), первого проповедника газавата, – священной войны против русских – увлекли Шамиля, который стал сначала учеником Кази-муллы, а потом другом и ярым сторонником последнего.
Имам Шамиль 25 лет стоял во главе горцев Дагестана и Чечни, успешно противостоя царскому режиму.
Летом 1859 года русские войска взяли селение Ведено, полтора десятка лет бывшее резиденцией Шамиля. Занятие этого аула отрядами генерала Евдокимова нанесло сильнейший нравственный удар по могуществу имама в Чечне и Дагестане. Шамилю с небольшим отрядом сподвижников удалось укрыться в горах. Четыре сотни верных мюридов сопровождали Шамиля на горе Гуниб, где заранее было припасено продовольствие, порох, снаряды. Больше бежать и отступать было некуда. В двадцатых числах августа апшеронский батальон подошел к укрепленным склонам Гуниба. 25 августа 1859 года Гуниб был взят штурмом, и Шамиль сдался в плен вместе со всеми близкими.
Шамиль стоял во главе чеченцев более четверти века. Обладая выдающимися способностями воина, политика и администратора, сумел добиться непререкаемого авторитета среди чеченской знати. Имел троих сыновей, которых всегда держал при себе для особо важных поручений. После смерти в 1832 году Гази-Мухамеда он создал имамат — теократическое государство на основе шариата, где всё подчинено исключительно интересам войны.
Самоназвание чеченцев — нохчо (или нахче), что буквально означает понятие народ. Собственно чеченский язык относится к вайнахской группе кавказских языков; выделяются пять основных его диалектов. Основу фольклора составляет общий для горных и равнинных жителей нартский эпос. Многие поколения этого племени жили только войной. И потому подкрепленные военно-религиозной доктриной первые удачные вылазки отрядов Шамиля, остававшегося недосягаемым для регулярной армии, сделали его безусловным лидером и героем. Однако в последние годы немало его сторонников видело бессмысленность дальнейших жертв и пролитие крови.
Александр Иванович Барятинский генерал-фельдмаршал российской императорской армии, правитель Кавказских областей, был чрезвычайно популярен. Именно под его началом была завершена длившаяся шестьдесят лет Кавказская война. С 1835 года князь Барятинский служил на Кавказе в Кабардинском полку, затем командовал третьим батальоном, был полковым командиром, дивизионным начальником, то есть до назначения генерал-фельдмаршалом прошел все ступени войсковой иерархии, и знал все нужды и чаяния своих подчиненных. Более того, он любил и знал Кавказ.
Следует особо подчеркнуть то обстоятельство, что накануне штурма князь Барятинский объявил своим подчиненным, что если кто не сдержится и убьёт Шамиля, то будет незамедлительно предан смертной казни. И офицеры, и солдаты знали, что князь своё слово сдержит. Умудренный военным опытом, дальновидный генерал-фельдмаршал понимал, что живой имам будет лучшей гарантией сохранения мира на Кавказе, ибо не будет желающих мстить за его кровь, не будет поклонения герою-мученику, сложившему голову в неравном бою. 
Уже 27 августа, плененный Шамиль, со своим старшим сыном, был отправлен в Петербург. Он и представить не мог, как встретит его император, какие милости прольёт на него и каким довольствием обеспечит — такой жизни, такого комфорта имам не имел на свободе. Он получил в подарок золотую саблю с бриллиантами, а для жительства ему была отведена великолепная дача Ермолова в семи верстах от Калуги с полным штатом обслуживающего персонала и охраны для себя и ближайших родственников. 
Вот как он сам писал об этом в письмах князю: «Его сиятельству знаменитому Сердару, повелителю великодушному, обладающему высоким умом, совершенствами, славою, величием, которого имя прославляется повсюду, а также между людьми мужественными, которого сан высок и должность самая возвышенная, эмиру великого рождения, правителю Кавказа, фельдмаршалу князю Барятинскому. Да возвеличится могущество его и дни его да умножатся!» (Традиционное пышное, восточное обращение свидетельствует о высоком слоге переписки – авт.). 
Сам Александр Иванович Барятинский в одном из писем Шамилю просил его писать по-арабски: «При мне есть довольно людей, знающих основательно этот язык, они верно передадут мне содержание ваших писем, которые таким образом будут для меня ценнее, ибо они останутся у меня, как память о вас и прямое выражение неискаженных ваших чувств ко мне».) 
«Я понимаю и чувствую, что только благодаря тебе, — продолжает Шамиль своё письмо, — я был так милостиво принят Государем, получив подарок прямо из его руки, так что от этой милости разрубились выи врагов моих и возрадовались сердца друзей моих. Он совершенно успокоил меня, сказав, что я не буду раскаиваться в том, что покорился России. Государыня, всё царское семейство и все главные начальники тоже оказали мне большое внимание, и всем этим я обязан тебе. Когда до нас дошла весть, что Великий Государь Император повелел принять сына нашего Мухаммеда-Шафи на военную службу в Собственный Его Величества конвой и даже оказал ему милость пожалованием офицерского чина, мы несказанно обрадовались этому, потому что Государь почтил нас и отличил между другими людьми». 
Будучи уже немолодым человеком и все чаще жалуясь на здоровье, Шамиль просил царя о разрешении выехать из России в святые для каждого правоверного мусульманина места и совершить хадж. Император ответил, что просьба его непременно будет удовлетворена, но со временем. Объяснялось это лишь тем, что война на Кавказе еще не была закончена, и отпускать Шамиля было небезопасно. 
Но вот в декабре 1868 года младший сын Шамиля Абдуррахим доставляет князю Барятинскому письмо отца, в котором тот сообщает о полученном разрешении выехать в Киев, где надлежит ждать дальнейших указаний. 
Зимой 1868 г., по пути из Калуги в Киев, на несколько месяцев Шамиль останавливается в Кременчуге. Из Кременчуга (тюркское название - Керменчик – авт.) имам Шамиль писал письмо на арабском языке: «...я прибыл в Керменчик и расположился с семейством в доме, приготовленном для меня от правительства, при гарнизоне. Город я нашел одним из лучших городов, которые мне приходилось видеть в Империи, как по хорошему климату, так и по красивому местоположению. Молю Милостивого Аллаха, чтобы оно послужило лекарством для моего семейства и было бы исполнением моего душевного желания».
Рассказывают, что имам Шамиль прогуливался по улицам Кременчуга в белой чалме, медвежьей шубе и желтых сафьяновых сапогах. Однажды, появившись в нашем городе в столь экстравагантном виде, колоритный горец запомнился горожанам надолго.
Вскоре имама Шамиля везут в Киев.
В начале девятнадцатого века Киев был тихим, пыльным и малонаселённым городком. Когда в двадцатых годах сюда приезжал Александр Пушкин, тут насчитывалось едва более двадцати тысяч жителей. Лишь со второй половины столетия наметилась тенденция к увеличению числа горожан. К последней четверти века Киев разросся почти до ста тысяч.
Шамилю понравился зимний город, его рельеф и воздух. Цветистых эпитетов нашлось бы больше, если бы имам знал, что воеводою в Киеве теперь стоял один из предков князя Александра Ивановича — Данило Афанасьевич Барятинский. 
Поселили Шамиля в усадьбу Мосоловой, на углу улиц Александровской и Крепостной (ныне Грушевского,28/2, дом не сохранился - авт.). По пятницам имама навещали кавказцы - они вместе выполняли пятничные намазы.
Еще одно письмо своему князю и благодетелю Шамиль написал из Киева весной: «Вот, из Кременчуга мы нынче здесь, в Киеве. Император всемилостивейше соизволил разрешить мне, согласно моей просьбе, отправиться с семейством в священную Мекку. О таковой монаршей милости и великой для меня радости, полученной письмом от военного министра сего месяца марта, спешу сообщить вашему сиятельству. Моля Бога о сохранении счастливых дней ваших в радости, остаюсь с чувством глубочайшего почтения и преданности. Дряхлый старец Шамиль. 4 марта 1869 года, город Киев». 
Совершив в 1870 году хадж, и благополучно добравшись из Киева до священного города Медины, Шамиль занемог и слёг. Душа его была светла и покойна после поклонения Пророку Мухаммаду и молитв в древних мечетях Мекки.
В январе 1871 года больной Шамиль пишет последнее в жизни письмо — князю А.И. Барятинскому: 
«14-го января 1871 года. Священный город Медина. 
Источнику благодеяний, осуществителю всех благих надежд, великому генерал-фельдмаршалу князю Барятинскому. Да не уменьшится тень милосердия его между востоком и западом... Аминь! 
Вот в чем заключается просьба моя к вашему сиятельству. Со дня прибытия моего в благословенный город Медину я не встаю более с постели, удрученный бесчисленными недугами, так что мысль моя обращена постоянно к переходу из этого бренного мира в мир вечный. Если это свершится, то прошу вашей милости и великодушия не отвратить после смерти моей милосердных взоров ваших от моих жен и детей, подобно тому, как вы уже облагодетельствовали меня, чего я не забуду. Полагаю, что это письмо есть прощальное и последнее перед окончательной разлукой с вами искренно преданного вам человека, жаждущего переменить жизнь на смерть по воле Того, кто сотворил и ту и другую. Больной и слабый Шамиль».
Шамиль скончался в марте (по другим сведениям в феврале - авт.) 1871 года, вскоре после того, как это письмо было отправлено с оказией. 
Предан земле Шамиль в Медине, близ мечети и в нескольких шагах от могилы Фатимы, дочери Пророка Мухаммада. 
Женам шейха Шамиля Заидет и Шуанет, его детям и внукам князь Барятинский продолжал помогать, и покровительствовал после смерти их повелителя.
Вряд ли кто из многочисленных потомков имама Чечни и Дагестана Шамиля, разбросанных нынче по свету, знает, что на Украине, в Киеве, увековечен в бронзе, на памятной стеле, воин-горец с властным взглядом. А город над Днепром, в котором живет теперь более трёх миллионов человек, помнит и этого своего краткосрочного жителя.
Великий Александр Дюма, в 1858—59 годах, был в России, в том числе и на Кавказской войне, чему посвятил свою документальную книгу «Кавказ». В ней он размышлял о судьбе горцев и вообще о природе и философии войны. «Легче убивать людей, нежели просвещать их: чтобы убивать их, надо иметь только порох и свинец; чтобы просвещать их — нужна некоторая социальная философия, которая не всем правительствам доступна».
Примечательна история, связанная с имамом Шамилем. Имам Шамиль спросил у русского генерала: «Зачем вы пришли на нашу землю и воюете с нами?». Генерал ответил: «Мы пришли к вам, дикарям, с высшей культурой и цивилизацией».
Тогда имам Шамиль позвал одного из мусульман и попросил снять башмак и носки и показать ногу генералу — нога мусульманина блестела от пятикратного омовения. Тогда имам подозвал русского солдата и попросил его сделать то же самое. Нога солдата была грязной и воняла на расстоянии.
Имам спросил: «Так вы с этой культурой к нам пришли?!».
И еще Шамиль говорил: «Выходя на тропу войны, герой тот, кто не думает о последствиях».